Знакомства сибири

Бабы не хотели шевелиться, и ей кивнули на отставленные с плиты чайники, чтобы сама искала погорячей. Если чаек, вы из обливного, из обливного заваривайте, только вскипятили, и сам ухватился за чайник, опережая. Нет, я прошу по имени, упрямо повторил он вопрос, удерживая чайник. Алефтина, удивленно и с силой выговорила она, не понимая, чего от нее требуется. Давайте я налью, вы обожжетесь, ну что это за стакан, из такого вино пить надо, а не чай заваривать.

Затихшие и чужие, бабы глазели на них какая-то хохотнула, сообразив было, что доктор играется. Не волнуйтесь, время у меня есть, и обратился к поварихам, поверху, их не замечая Девочки, извините, я займу чайник. Когда это обнаружилось, он испугался, пожелтев, взмокнув, и принялся болтливо извиняться. Сжалившись, она с чувством заговорила, что больше и не хочет чаю, успокаивая его и потихоньку выпроваживая. И она смягчилась, ощутив даже какое-то дуновение тепла к этому безобидному, сочувственному человеку. Талдыча что-то добренькое под нос, он выудил кипятильник и засыпал, ловко мельча, крупчатую заварку.

Как работник она у меня вызывает уважение бухгалтер, зарплата, а дом с ней не дом, душа не душа. Извините, Аля, лишний раз не помоется, ходит воняет, и даже яишницы не сжарит такая тупая женщина. А пустое звонкое словцо произвело на нее впечатление, чего и докторишка не ожидал. Ее вдруг взвихрила вырвавшаяся наружу надежда, что этот единственный человек может их с Митей спасти.

Ложку он потом сполоснул, вытер насухо и заявил Алефтине громко, что Митя здоров. Все будет сделано, уже доложился он как можно храбрей и тотчас куда-то исчез. Одинокая в своей мучительной радости, охмелевшая, Алефтина разделась и прилегла к нему, согреваясь и утихая. Я все уладил, дано разрешение на выписку завтра организую документы. Последний раз беседуем, Алечка, последний раз давай простимся, ну по стаканчику сухонького, так сказать, на дорожку. А чего мелькать, людей тревожить вон сколько места лишнего, мы тихо. Света не станем включать, чтобы ребеночка не разбудить, а мимо рта и без света не промахнешься.

Ей стыдно и унизительно было требовать в темноте, чтоб докторишка отвернулся, и она пренебрегла его присутствием. Могло произойти, что сквозь просвечивающую мглинку он увидал Алефтину вспорхнувшую в телесно-голой белой рубахе. Пользуясь темнотой, докторишка подливал ей, казалось, самую малость. Наливал он и себе и пил, если не притворялся, потому что Алефтина опьянела живей. Ей и стало вдруг легко, беззаботно и хотелось, чтобы этот прекрасный человек немедленно ожил. Все разрушил дрожащий звук плача, послышавшийся ей в темноте.

И она напряглась, впилась в этот звук и в темноту, постигая, что это дрожит и плачет разбуженный Митя. пересиливала она докторишку, освобождаясь из-под него, отцепляя с себя его руку. Вывернувшись, упершись спиной в стену, Алефтина смогла столкнуть его, припечатав ногой. Из-за его спины выглянула фанерная физиономия докторишки Ознакомьтесь, товарищ дежурный, что она устроила из палаты. Лобастый уперся взглядом в Алефтину Это как же понимать, вам разрешили временно поселиться, а вы распиваете. Александр Панкратыч делает вам замечание, а вы не реагируете, не уважаете наших правил. У, ну ты, пьянь, слышишь меня встать, когда с тобой товарищ дежурный разговаривает! И она с ненавистью, расшатываясь, встала испепеляя их, как ей чудилось, взглядом. Лобастый и санитар, повеселев, с удовольствием ее рассматривали босую, в расхристанном халате. Это надо еще справки навести, что она за личность и можно ли ей ребенка доверить, придирался докторишка.

И тут хохотнул санитар, и не удержался кашлянул громко со смеху дежурный, и докторишка беззвучно оскалился. Так она ж наша, Панкратыч, может того, возьмем ее на поруки! Ей было стыдно и страшно, но она заставила себя не проронить и звука.